Я, конечно, жадный, но ещё и умный...(с)
Название: Старый дом
Фэндом: FMA, Завоеватель Шамбалы
Автор: _belko
Бета: _bitch и Ugarnaya_uno
Направленность: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Персонажи: подразумеваются Эд, Ал, Хайдерих
Предупреждения: пост-канон; AU; оригинальный персонаж
Дисклеймер: на персонажей не претендую… только, если в своих самых сокровенных фантазиях =)
Размещение: только с разрешения автора
читать дальшеМюнхен. Наше время.
Двухэтажный дом в самом тихом и спокойном районе Мюнхена пустовал уже много лет. Родители её мужа купили его совсем за бесценок в прошлом году. Видимо, хотели со временем перебраться сюда из шумного центра. Но не прожили в нём и дня.
Она расплатилась с таксистом. Огляделась по сторонам. Чужая страна, незнакомый город и грубый, некрасивый язык. Ей здесь не нравилось. Алисия хотела туда, куда уже никогда не сможет вернуться – домой. Там остались её родители, друзья, карьера. А здесь… кому она здесь нужна?
За три месяца, проведённых в Мюнхене она так и не привыкла, просыпаясь по утрам, слышать чужую речь. И обычно Алисия несколько секунд смотрела в потолок, пристально и не моргая. Каждое утро ей приходилось заново привыкать.
Не нравилось ей тут. Совсем.
Муж уходил на работу очень рано, а возвращался уже затемно.
Каждое утро она будила детей, светловолосых мальчишек-погодок, и собирала их в школу.
Завтрак им Алисия всегда готовила сама, хотя в доме была прислуга. За это она очень часто ловила на себе презрительно-удивлённый взгляд матери своего мужа.
Провожала сыновей на школьный автобус. И до середины дня оставалась одна.
Точнее, не совсем одна. В доме ещё оставалась эта мегера – мать её мужа. Высокая худощавая женщина с жёсткими чертами лица и холодными серыми глазами. Как же она её не любила, эту фрау! Какое счастье, что муж пошёл характером и внешностью в отца.
Кстати, именно он и предложил им этот дом.
Алисия прошла по узкой тропинке, пересекавшей небольшую лужайку перед домом.
Одна из деревянных ступенек на крыльце слегка скрипнула под ногой. Она уже собиралась открыть дверь, но неожиданно замерла. Почему-то ей показалось, что она сейчас вторгается в чей-то маленький и закрытый мир.
Алисия улыбнулась и слегка тряхнула головой, отгоняя странные мысли и непослушную прядь русых волос, скользнувшую ей на лицо.
Ключ легко повернулся в замке.
Внутри всё было тихо и пусто.
Прихожая, коридор… Она посмотрела на широкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. И поймала себя на мысли, что хочется сказать: «Здравствуйте. Кто-нибудь дома? Ничего, если я войду?»
- Какие только глупости не приходят ко мне в голову! Я схожу с ума… - бормотала она, осматриваясь вокруг.
Слева от лестницы располагались гостиная и столовая. Комнаты были небольшие, но очень уютные.
Справа – ванная комната и кухня. Алисия прошла на кухню и зажмурилась от солнца, проникавшего сквозь большие окна. Занавесок, конечно же, не было. Но она уверена, что раньше они здесь были. Длинные и светлые, почти до пола. А на широких подоконниках, наверняка, стояли цветы…
На втором этаже было ещё три небольших комнаты. В воздухе витала атмосфера тепла, домашнего уюта и чего-то ещё. Алисия никак не могла понять чего именно. Грусти, печали? Да, светлой грусти о прошлом.
На чердаке всё было покрыто толстым слоем пыли и паутины. Похоже, до неё сюда никто не заглядывал.
В самом дальнем углу она нашла старый чемодан. Маленький, с обтрёпанными от частых поездок углами и кое-где потрескавшейся кожей. Внутри лежали какие-то книги, чертежи, бумаги. На самом дне она нашла две пожелтевшие от времени фотографии.
Алисия взяла в руки одну из них. Осторожно провела самыми кончиками пальцев по плотной бумаге. Матовая, немного шершавая, покрытая бесчисленными трещинками.
Внизу была подпись: «Мюнхен. Ярмарка. 1923 год».
Повсюду были люди. Они смеялись, разговаривали, спешили по своим делам или просто стояли на месте. И посреди всей этой суеты на фоне то ли ракетных установок, то ли ещё чего-то похожего – Алисия мало в этом понимала – стояли они. Красивые, светловолосые юноши. Скорее всего, братья. И чем-то они ей напомнили её мальчиков.
Они стояли совсем рядом друг с другом, практически бок о бок, и улыбались. Точнее, улыбался только один из них. Тот, что повыше.
Одной рукой он прижимал к себе несколько длинных свитков, а другую – положил на плечо брата или друга. Открытый ясный взгляд обращён к фотографу. А на губах – вежливая, обаятельная улыбка.
Алисии всегда нравились такие люди – они излучают приветливость и доброту. Рядом с ними становится тепло, уютно и спокойно.
Второй же юноша смотрел куда-то в сторону, прищурив один глаз от яркого солнца. И он не улыбался. Нет. Это был довольный «оскал» от уха до уха. Во всём его облике, взгляде, выражении лица, позе - абсолютно во всём! - читалось, что плевать он хотел на всё происходящее. Он просто сделал то, что хотел и теперь доволен сам собой.
Рукава белой рубашки закатаны до локтей, несколько верхних пуговиц расстёгнуты, открывая широкий чёрный ремень поперек груди.
- Неужели, протез? Такой молодой… За что же тебя так..?
Правую руку он засунул в карман, а левой – пытался заслониться от беспощадно режущего глаза солнца.
Довольно длинные волосы небрежно собраны на затылке в «хвост».
- Странно… Никогда бы не подумала, что в Германии тех лет мужчины носили такие причёски…
Она присмотрелась повнимательнее. На вид ему не больше восемнадцати. Черты лица красивые, но слишком суровые и резкие для такого возраста. Лоб пересекает глубокая тяжёлая складка, скорее, даже морщина. И это вовсе не из-за того, что он щурится от солнца. Нет, она у него всегда. И взгляд: застывший, без тени какой-либо улыбки.
- Господи, да что же у него случилось? Ведь так не смотрят в восемнадцать лет. Это взгляд старика, изрядно побитого жизнью.
Оборот фотографии был исписан размашистым, округлым почерком с сильным нажимом. Обычно так пишут люди, которые хорошо и много чертят. У её мужа почти такой же почерк.
«Узнать о смерти близкого тебе человека – больно. Но это не страшно. Не страшно, даже, когда гроб опускают в глубокую свежевырытую яму и засыпают землёй. Кажется, что смотришь глухонемое кино: странно, непонятно и глупо. Вот и всё.
Страшно становится лишь, когда возвращаешься домой. Стоишь у порога и понимаешь, что панически, почти до тошноты, боишься открыть дверь и войти.
Там, за дверью, всё ещё живое. В прихожей стоит твоя обувь. На вешалке висит пальто, которое ты только вчера достал из шкафа. И оно ещё пахнет тобой.
В твоей комнате идеальный порядок. Заправленная кровать. На столе - несколько ровных стопок книг и незаконченные чертежи. Все вещи аккуратно сложены и убраны в шкаф. И даже эта фотография, как всегда, лежит во втором сверху ящике твоего стола. Ты ещё везде.
По утрам за чашкой чая ты всегда читаешь газету. И она до сих пор лежит на кухонном столе.
Стены ещё помнят твой голос, каждая вещь в доме хранит тепло твоего прикосновения, и даже одежда в шкафу – пахнет тобой. Жизнь ещё помнит тебя.
По-настоящему страшно становится лишь, когда понимаешь, что человека больше нет, а ты к этому ещё не привык.
Завтра утром я проснусь, спущусь на кухню. И по привычке буду искать тебя взглядом, чтобы сказать: «Доброе утро! Что у нас на завтрак?» Но не найду. Вот это страшно.
Всё пройдёт. Я знаю. И боль, и пустота… Но когда? Не сегодня, не завтра и не через неделю. Вот это тоже страшно…»
На второй фотографии было написано только: «1927 год. Я и Ал. Не люблю этот город, эту страну… Завтра уедем в Лондон».
Его волосы по-прежнему длинные и собраны в «хвост». Только на лице нет улыбки. Он смотрит прямо в объектив, губы плотно сжаты, брови хмуро и упрямо сдвинуты.
Он сидит на стуле, закинув ногу на ногу. Одна рука небрежно лежит на колене, а второй он сжимает лежащую на своём плече руку брата. Да, по этой фотографии видно, что они – братья.
Брат стоит сзади, положив руки ему на плечи, словно говоря: «Ну и характер у тебя, братик…Сиди и улыбайся!»
В его лице было нечто подкупающее, располагающее к себе людей с первого взгляда. Какая-то детская непосредственность, едва заметные ямочки на щеках и приятная тёплая улыбка. Но в глазах за детской и чистой наивность кроется лёгкая усмешка. Он далеко не так прост, как кажется… Видно, что он гораздо мягче и спокойнее своего брата, но характер у него при этом твёрдый, как камень.
Алисии показалось, что она вторгается в чужую жизнь. Без спроса и разрешения. Она аккуратно сложила все вещи и фотографии обратно в старый, видавший виды чемоданчик. Закрыла крышку. Сказала тихое «простите» и пошла вниз.
******
Пока Алисия спускалась по широкой деревянной лестнице, её не покидало ощущение, что где-то она уже видела эти лица. Притом не вживую, а так же, на фотографиях. Но где?
Ключ щёлкнул в замке. Третья ступенька на крыльце вновь скрипнула под ногой.
Солнце уже садилось. Сквозь проплывающие совсем рядом с горизонтом облака просачивалось золото его лучей. Небо - низкое, багряное…
Алисия присела на ступеньку. Она была уверена, что много лет назад кто-то точно так же здесь сидел. Встречал такой же багряный закат. Слушал тихий шелест листвы, залитой прощальным золотом солнца. Смотрел куда-то вдаль, за горизонт. И с такой же нежной, почти невыносимой, тоской вспоминал дом. Свой настоящий дом.
И тут Алисия чуть было не вскрикнула в голос. Она вспомнила! Теперь понятно, почему эти лица показались ей такими знакомыми…
Да, это было три года назад, когда они ещё жили в Лондоне. С мужем и детьми они поехали навестить его деда, который жил в Виндзоре – пригороде Лондона.
В гостиной над камином стояли фотографии. В основном это были фотографии её мужа, его родителей и сестёр. Но внимание Алисии привлекли старые чёрно-белые снимки. Муж сказал, что это его дед в молодости.
- Ого! Ну, теперь понятно в кого ты внешностью пошёл. Знаешь, а я была бы совсем не против познакомиться с твоим дедом поближе в его молодые годы. Ух, какой он тут!
- Ну, что ты! У меня тогда был скверный характер. Взрывной и неуправляемый. Ты бы от меня сбежала на второй день знакомства. Ведь только один человек мог меня утихомирить…
Голос за спиной раздался совершенно неожиданно. Алисия вздрогнула и тут же почувствовала, как начинают гореть уши и краска заливает всё её лицо. Она была готова со стыда сквозь землю провалиться. А муж стоял и улыбался. Нет! У него был тот самый, довольный, «оскал» от уха до уха…
Алисия Элрик так и сидела на крыльце, о чём-то вспоминая и улыбаясь. Солнце уже скрылось за горизонтом. Скоро зажгут фонари. А дома её ждут три пары золотых глаз…
Фэндом: FMA, Завоеватель Шамбалы
Автор: _belko
Бета: _bitch и Ugarnaya_uno
Направленность: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Персонажи: подразумеваются Эд, Ал, Хайдерих
Предупреждения: пост-канон; AU; оригинальный персонаж
Дисклеймер: на персонажей не претендую… только, если в своих самых сокровенных фантазиях =)
Размещение: только с разрешения автора
читать дальшеМюнхен. Наше время.
Двухэтажный дом в самом тихом и спокойном районе Мюнхена пустовал уже много лет. Родители её мужа купили его совсем за бесценок в прошлом году. Видимо, хотели со временем перебраться сюда из шумного центра. Но не прожили в нём и дня.
Она расплатилась с таксистом. Огляделась по сторонам. Чужая страна, незнакомый город и грубый, некрасивый язык. Ей здесь не нравилось. Алисия хотела туда, куда уже никогда не сможет вернуться – домой. Там остались её родители, друзья, карьера. А здесь… кому она здесь нужна?
За три месяца, проведённых в Мюнхене она так и не привыкла, просыпаясь по утрам, слышать чужую речь. И обычно Алисия несколько секунд смотрела в потолок, пристально и не моргая. Каждое утро ей приходилось заново привыкать.
Не нравилось ей тут. Совсем.
Муж уходил на работу очень рано, а возвращался уже затемно.
Каждое утро она будила детей, светловолосых мальчишек-погодок, и собирала их в школу.
Завтрак им Алисия всегда готовила сама, хотя в доме была прислуга. За это она очень часто ловила на себе презрительно-удивлённый взгляд матери своего мужа.
Провожала сыновей на школьный автобус. И до середины дня оставалась одна.
Точнее, не совсем одна. В доме ещё оставалась эта мегера – мать её мужа. Высокая худощавая женщина с жёсткими чертами лица и холодными серыми глазами. Как же она её не любила, эту фрау! Какое счастье, что муж пошёл характером и внешностью в отца.
Кстати, именно он и предложил им этот дом.
Алисия прошла по узкой тропинке, пересекавшей небольшую лужайку перед домом.
Одна из деревянных ступенек на крыльце слегка скрипнула под ногой. Она уже собиралась открыть дверь, но неожиданно замерла. Почему-то ей показалось, что она сейчас вторгается в чей-то маленький и закрытый мир.
Алисия улыбнулась и слегка тряхнула головой, отгоняя странные мысли и непослушную прядь русых волос, скользнувшую ей на лицо.
Ключ легко повернулся в замке.
Внутри всё было тихо и пусто.
Прихожая, коридор… Она посмотрела на широкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. И поймала себя на мысли, что хочется сказать: «Здравствуйте. Кто-нибудь дома? Ничего, если я войду?»
- Какие только глупости не приходят ко мне в голову! Я схожу с ума… - бормотала она, осматриваясь вокруг.
Слева от лестницы располагались гостиная и столовая. Комнаты были небольшие, но очень уютные.
Справа – ванная комната и кухня. Алисия прошла на кухню и зажмурилась от солнца, проникавшего сквозь большие окна. Занавесок, конечно же, не было. Но она уверена, что раньше они здесь были. Длинные и светлые, почти до пола. А на широких подоконниках, наверняка, стояли цветы…
На втором этаже было ещё три небольших комнаты. В воздухе витала атмосфера тепла, домашнего уюта и чего-то ещё. Алисия никак не могла понять чего именно. Грусти, печали? Да, светлой грусти о прошлом.
На чердаке всё было покрыто толстым слоем пыли и паутины. Похоже, до неё сюда никто не заглядывал.
В самом дальнем углу она нашла старый чемодан. Маленький, с обтрёпанными от частых поездок углами и кое-где потрескавшейся кожей. Внутри лежали какие-то книги, чертежи, бумаги. На самом дне она нашла две пожелтевшие от времени фотографии.
Алисия взяла в руки одну из них. Осторожно провела самыми кончиками пальцев по плотной бумаге. Матовая, немного шершавая, покрытая бесчисленными трещинками.
Внизу была подпись: «Мюнхен. Ярмарка. 1923 год».
Повсюду были люди. Они смеялись, разговаривали, спешили по своим делам или просто стояли на месте. И посреди всей этой суеты на фоне то ли ракетных установок, то ли ещё чего-то похожего – Алисия мало в этом понимала – стояли они. Красивые, светловолосые юноши. Скорее всего, братья. И чем-то они ей напомнили её мальчиков.
Они стояли совсем рядом друг с другом, практически бок о бок, и улыбались. Точнее, улыбался только один из них. Тот, что повыше.
Одной рукой он прижимал к себе несколько длинных свитков, а другую – положил на плечо брата или друга. Открытый ясный взгляд обращён к фотографу. А на губах – вежливая, обаятельная улыбка.
Алисии всегда нравились такие люди – они излучают приветливость и доброту. Рядом с ними становится тепло, уютно и спокойно.
Второй же юноша смотрел куда-то в сторону, прищурив один глаз от яркого солнца. И он не улыбался. Нет. Это был довольный «оскал» от уха до уха. Во всём его облике, взгляде, выражении лица, позе - абсолютно во всём! - читалось, что плевать он хотел на всё происходящее. Он просто сделал то, что хотел и теперь доволен сам собой.
Рукава белой рубашки закатаны до локтей, несколько верхних пуговиц расстёгнуты, открывая широкий чёрный ремень поперек груди.
- Неужели, протез? Такой молодой… За что же тебя так..?
Правую руку он засунул в карман, а левой – пытался заслониться от беспощадно режущего глаза солнца.
Довольно длинные волосы небрежно собраны на затылке в «хвост».
- Странно… Никогда бы не подумала, что в Германии тех лет мужчины носили такие причёски…
Она присмотрелась повнимательнее. На вид ему не больше восемнадцати. Черты лица красивые, но слишком суровые и резкие для такого возраста. Лоб пересекает глубокая тяжёлая складка, скорее, даже морщина. И это вовсе не из-за того, что он щурится от солнца. Нет, она у него всегда. И взгляд: застывший, без тени какой-либо улыбки.
- Господи, да что же у него случилось? Ведь так не смотрят в восемнадцать лет. Это взгляд старика, изрядно побитого жизнью.
Оборот фотографии был исписан размашистым, округлым почерком с сильным нажимом. Обычно так пишут люди, которые хорошо и много чертят. У её мужа почти такой же почерк.
«Узнать о смерти близкого тебе человека – больно. Но это не страшно. Не страшно, даже, когда гроб опускают в глубокую свежевырытую яму и засыпают землёй. Кажется, что смотришь глухонемое кино: странно, непонятно и глупо. Вот и всё.
Страшно становится лишь, когда возвращаешься домой. Стоишь у порога и понимаешь, что панически, почти до тошноты, боишься открыть дверь и войти.
Там, за дверью, всё ещё живое. В прихожей стоит твоя обувь. На вешалке висит пальто, которое ты только вчера достал из шкафа. И оно ещё пахнет тобой.
В твоей комнате идеальный порядок. Заправленная кровать. На столе - несколько ровных стопок книг и незаконченные чертежи. Все вещи аккуратно сложены и убраны в шкаф. И даже эта фотография, как всегда, лежит во втором сверху ящике твоего стола. Ты ещё везде.
По утрам за чашкой чая ты всегда читаешь газету. И она до сих пор лежит на кухонном столе.
Стены ещё помнят твой голос, каждая вещь в доме хранит тепло твоего прикосновения, и даже одежда в шкафу – пахнет тобой. Жизнь ещё помнит тебя.
По-настоящему страшно становится лишь, когда понимаешь, что человека больше нет, а ты к этому ещё не привык.
Завтра утром я проснусь, спущусь на кухню. И по привычке буду искать тебя взглядом, чтобы сказать: «Доброе утро! Что у нас на завтрак?» Но не найду. Вот это страшно.
Всё пройдёт. Я знаю. И боль, и пустота… Но когда? Не сегодня, не завтра и не через неделю. Вот это тоже страшно…»
На второй фотографии было написано только: «1927 год. Я и Ал. Не люблю этот город, эту страну… Завтра уедем в Лондон».
Его волосы по-прежнему длинные и собраны в «хвост». Только на лице нет улыбки. Он смотрит прямо в объектив, губы плотно сжаты, брови хмуро и упрямо сдвинуты.
Он сидит на стуле, закинув ногу на ногу. Одна рука небрежно лежит на колене, а второй он сжимает лежащую на своём плече руку брата. Да, по этой фотографии видно, что они – братья.
Брат стоит сзади, положив руки ему на плечи, словно говоря: «Ну и характер у тебя, братик…Сиди и улыбайся!»
В его лице было нечто подкупающее, располагающее к себе людей с первого взгляда. Какая-то детская непосредственность, едва заметные ямочки на щеках и приятная тёплая улыбка. Но в глазах за детской и чистой наивность кроется лёгкая усмешка. Он далеко не так прост, как кажется… Видно, что он гораздо мягче и спокойнее своего брата, но характер у него при этом твёрдый, как камень.
Алисии показалось, что она вторгается в чужую жизнь. Без спроса и разрешения. Она аккуратно сложила все вещи и фотографии обратно в старый, видавший виды чемоданчик. Закрыла крышку. Сказала тихое «простите» и пошла вниз.
******
Пока Алисия спускалась по широкой деревянной лестнице, её не покидало ощущение, что где-то она уже видела эти лица. Притом не вживую, а так же, на фотографиях. Но где?
Ключ щёлкнул в замке. Третья ступенька на крыльце вновь скрипнула под ногой.
Солнце уже садилось. Сквозь проплывающие совсем рядом с горизонтом облака просачивалось золото его лучей. Небо - низкое, багряное…
Алисия присела на ступеньку. Она была уверена, что много лет назад кто-то точно так же здесь сидел. Встречал такой же багряный закат. Слушал тихий шелест листвы, залитой прощальным золотом солнца. Смотрел куда-то вдаль, за горизонт. И с такой же нежной, почти невыносимой, тоской вспоминал дом. Свой настоящий дом.
И тут Алисия чуть было не вскрикнула в голос. Она вспомнила! Теперь понятно, почему эти лица показались ей такими знакомыми…
Да, это было три года назад, когда они ещё жили в Лондоне. С мужем и детьми они поехали навестить его деда, который жил в Виндзоре – пригороде Лондона.
В гостиной над камином стояли фотографии. В основном это были фотографии её мужа, его родителей и сестёр. Но внимание Алисии привлекли старые чёрно-белые снимки. Муж сказал, что это его дед в молодости.
- Ого! Ну, теперь понятно в кого ты внешностью пошёл. Знаешь, а я была бы совсем не против познакомиться с твоим дедом поближе в его молодые годы. Ух, какой он тут!
- Ну, что ты! У меня тогда был скверный характер. Взрывной и неуправляемый. Ты бы от меня сбежала на второй день знакомства. Ведь только один человек мог меня утихомирить…
Голос за спиной раздался совершенно неожиданно. Алисия вздрогнула и тут же почувствовала, как начинают гореть уши и краска заливает всё её лицо. Она была готова со стыда сквозь землю провалиться. А муж стоял и улыбался. Нет! У него был тот самый, довольный, «оскал» от уха до уха…
Алисия Элрик так и сидела на крыльце, о чём-то вспоминая и улыбаясь. Солнце уже скрылось за горизонтом. Скоро зажгут фонари. А дома её ждут три пары золотых глаз…
@темы: fanfiction /фанфики
-
-
10.12.2009 в 20:49-
-
10.12.2009 в 20:55Как красиво
Интересно
И как то верно
Еще хочу
Надеюсь, у тебя, _belko,
припрятаны еще тузы в рукавах))))
-
-
11.12.2009 в 16:32Но всё равно здорово и талантливо. Ну, всё... Грудь сразу, что называется, колесом))) И ноздри раздувает от гордости))))
А муж - внук Эдварда.
~ОТРАЖЕНИЕ НЕБА~, спасибо огромное)))
Я горда и довольна собой до безобразия))))
Надеюсь, у тебя, _belko,
припрятаны еще тузы в рукавах)))) Есть парочка...